Доклад сделан в рамках секции Международных Рождественских Чтений на тему: «Актуальные вопросы национального суверенитета России: информационная безопасность, традиционные ценности и восстановление связи поколений в эпоху подмен и фальсификаций», 25 января 2020 г., Москва

Традиционные ценности возникли из реальной жизни в свое время. Существенной и даже определяющей частью этих ценностей всегда были религиозные ценности и идеалы. Эти ценности были естественны и адекватны времени. Они и сегодня остались силой и обладают правом существовать в общественном пространстве. Но эти ценности не удержали реальности, из которой они возникли. Сейчас, наряду с традиционными ценностями, существуют системы других, часто противоположных ценностей, и последние начинают господствовать. Традиционным ценностям, для того, чтобы остаться в обществе, приходится бороться за себя. Но традиционные ценности становятся маргинальными. Это относится и к религиозным ценностям. Люди как бы верят в Бога, но не хотят жить по Его заповедям – значит, реально не верят. Если же нет реальной веры, то очень трудно воззвать к религиозным ценностям, и на их основе решать встающие перед обществом проблемы.

Как,  в опоре на традиционные ценности, решать актуальные вопросы сегодняшнего дня? Причем решать не раз от разу, но постоянно. Очевидно, что нужны общие принципы таких решений. Решения надо искать в духовном содержании проблем. Проблемы меняют свои формы в зависимости от эпохи и социальных контекстов, но суть их  одна и та же. К тому же мы неверно понимаем существо проблемы, как таковой. Мы позитивно относимся к проблемам, считая, что проблемы естественны, что они движут прогресс и т.д. В то же время пытаемся решить проблему и тем самым избавиться от нее. На проблему – в ее сущности - следует взглянуть иначе: проблема – некий сбой в системе. Проблемы возникают, когда нарушается ход процесса, событий, развертывая сущности. Если обратиться к религиозной жизни, то в ней почти всегда проблема возникает как нарушение заповеди.

Если взглянуть на современные проблемы в духовной и нравственной сфере, то надо признать, что та или иная только по видимости нова и только что возникла. По существу, это воспроизведение старой ситуации на новом уровне. Вот и насилие в семье: что его раньше не было? И что оно так разрослось, что его надо регулировать внешним для семьи образом?

Заповедь «чти отца твоего и мать твою» устраняет насилие в семье, а заповедь эта не нова. Или практика «жена да убоится мужа своего» - сразу есть иерархия. Или для мужа: «муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу» (I Кор. 7:3). Если так жить, то для регулирования отношений в семье и не надо внешнего закона. Здесь проявляются и действуют именно традиционные ценности. Правда, попробуй сказать сегодняшней феминистке «жена да убоится мужа своего» - что тут начнется.

У либералов, презирающих традиционные ценности,  есть преимущество – они целиком живут в настоящем, они вершители этого настоящего. Их ничто не останавливает, они не отягощены традиционной культурой. Но в этом же и их слабость – они не укоренены ни в прошлом, ни в настоящем; они способны только разрушать. Поэтому их отличает повышенная агрессивность. Но надо признать, что современная  реальность во многом складывается под их влиянием. Либерализм сегодня силен и обладает международной солидарностью.

Сейчас легко искажать и фальсифицировать все, что угодно, т.к. практически нет культуры, нет образования и нет воспитания: все создается как бы заново, нет традиции, разрыв поколений в этом отношении огромен. Каждый социальный слой порождает свой способ жизни, создает свою правду. В результате у каждого – своя истина; нет преимущественной правды. Если раньше над фальсификацией работали, создавали ее, создавали специально, то сейчас она едва ли ни естественна: всем удобно пребывать в своей правде. Так, что проблемы и вызовы в духовной сфере очень значимы и многообразны. Но, в известном смысле, даже хорошо, что вызовы и угрозы множатся и нарастают – этот контекст требует сосредоточения сил и концентрации духа: и здесь-то как раз и возможна творческая актуализация прошлого, позволяющая порождать новые измерения социальности, такие, например, как выработка механизмов трансформации вызовов и угроз современности в формы развития человека, общества и государства на духовных основаниях. Этот подход к вызовам и угрозам представляется более продуктивным, нежели позиция, при которой вызовы рассматриваются как нечто, от чего необходимо избавляться и чему надо изо всех сил противостоять.

В этой связи надо обратиться к духовной сфере, как истоку и внутренней причине бытия, и в ней найти глубинные решения многих проблем, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к сфере духа. При этом не следует преувеличивать духовности российского общества, как характерной его особенности: и в истории и в современности России не все и не всегда было проникнуто духовностью. Но необходимо отметить, что для России свойственно сочетать деятельность во внешних, ориентированных на экономический успех формах, с духовными поисками и совестливостью, весьма странной для представителей многих этносов, общностей и государств. Вот это стремление к осмыслению своей жизни, к несогласию жить только материальными интересами – есть то основание, на котором можно развить новые формы социальности, совмещающие экономическое развитие с правдой, справедливостью и совестью. Это достойное, прочное основание, базирующееся на целостном отношении к миру, позволяющее не просто существовать в горизонте доминирующей сегодня стратегии потребления, но и активно участвовать в построении справедливого и духовно оправданного мира. Новые социальные практики и новые формы социальности, возникающие на этом основании, смогут интегрировать экономические, социально-политические и культурные импульсы, идущие от вызовов и угроз современности и трансформировать их негативную энергетику в энергию прогрессивного развития на духовных основаниях.

При этом мы находимся в двойственном положении: с одной стороны, религия призывает к нравственному, духовно возвышенному поведению; религия, тем самым, говорит о должном. И она имеет на это право. Для религии понятие должного, применительно к человеку, означает тот образ, который человек должен реализовать в своем духовном развитии. Это есть образ Бога – ибо человек создан Богом «по образу и подобию» Бога. И религия имеет право требовать от верующего человека осуществить это должное: должное в религии оправдано, легитимно, оно выступает как цель человеческой жизни. Верующий человек должен развиваться к своей божественной сущности, иначе он не осуществляет цель своей жизни, т.е. проживает жизнь бессмысленно.

С другой стороны, современный человек, как правило, не принимает и даже отторгает идею должного. Почему я должен? – говорит такой человек, и он, по-своему, прав. В самом деле, почему он должен? Человек становится должен, если он разделяет ту систему ценностей, в которой и возникает представление о должном, как цели для человека. Но сегодня в массе своей даже православные не согласны менять содержание своей личности, приближая его к тому, каким оно должно быть в православии. Религиозное сознание современного человека деформировано. Жизнь человека, даже верующего человека, помещена между гордыней и унынием. У человека нет сил жить по-человечески, нет ответственности, нет жертвенности. Жертвенность сегодня воспринимается как некая потеря, как утрата социального статуса, в то время как жертвенность есть путь сострадания, покаяния, обретения утраченного богообщения – но объяснить это современному человеку практически невозможно. Деформированное религиозное сознание разделяет, разводит жертвенность и радость веры, жертвенность понимается как страдание, а не как приближение к Богу в радости. Человек не готов жертвовать даже частью привычных условий своего существования. Что уж тут говорить о принципиальных изменениях в способе жизни. Как напомнить верующему человеку о том, что он должен «совлечься ветхого человека и стать новым», о том, что он должен перестать делать свою личность центром мироздания?

Много виновна в таком положении дел господствующая ныне стратегия глобального потребления. Выдвинув и навязав людям идеалы потребления, требующие для своего осуществления изматывающих  и чаще всего бесплодных усилий, а также немалых денег, идеологи этой стратегии одновременно создали систему, при которой доступ к деньгам очень ограничен. Человек, воспринявший эти смыслы, не сказать жизни, но хотя бы существования, оказался в ситуации, когда и этот навязанный ему смысл он не в силах реализовать, так как у него нет средств для подобной реализации. Подвергнувшись двойному обману-давлению: сначала усвоением ложного смысла, а затем невозможностью реализации этого смысла, человек приходит к весьма очевидному решению отказаться от какого бы то ни было смысла вообще. Подчеркнем, что это очень массовое мировоззрение: абсолютно смазанный смысл жизни, вплоть до утраты всякого смысла.

 И вот центральный для нашей темы вопрос: способна ли религия, христианство, в частности, изменить ситуацию, одухотворить сегодняшнюю действительность, актуализировать традиционные ценности, сделать их не только интересной, но все же историей, а реалиями сегодняшнего дня? Религия способна на это, но потребны заметные усилия.

Доминирующим пониманием религии на Западе сегодня стало отношение к ней как к феномену гражданского общества. Но таковой религия является только в современном секулярном сознании и в соответствующих этому сознанию сообществах, к примеру, в той же современной Европе, почти полностью утратившей веру в Бога. В сущности же своей христианство, например, являясь средством воссоздания единства человека и Бога и тем самым спасением души человека для вечной жизни, никак не может быть сведена к феномену гражданского общества. Однако именно из такого понимания религии  исходят европейские законодатели, посредством Парламентской Ассамблеи Совета Европы принимающие постановления и резолюции, в которых религия, утрачивая свою специфику, становится рядовым субъектом права, подчиненным основополагающим правам и свободам, доминирующим сегодня. Религии настоятельно рекомендовано считаться с приоритетом свободы слова, а свое недовольство безбрежностью этой свободы выражать в суде и не быть чрезмерно чувствительной к святотатству.

Но не такова сущность религии. Если мир создан из преизбытка любви, если любовь выступает в качестве конституирующего мир принципа, является основным законом бытия, то этому закону подчинен весь мир во всем многообразии его. Поэтому христианство обладает огромной силой воздействия на мир, когда воздействует на него любовью. Надо только найти практические средства реализации этой любви в условиях достаточно жесткого современного мира. Позитивное влияние религии на современный мир нельзя сводить только к нравственному его оздоровлению, хотя и одно это – уже много. Не надо забывать, что нравственность, при всей ее значимости, в известном смысле, есть только побочный продукт духовного развития человека средствами религии. К тому же нравственные максимы часто воспринимаются людьми как благопожелания, как нечто абстрактное, как то, к чему надо стремиться, но что почти невозможно осуществить в реальной жизни. Бесспорно, нравственные проекции религии очень важны, но следует помнить, что Бог – Творец мира, и, следовательно, религии могут позитивно влиять на мир и на онтологическом уровне.

Религия, и при позитивном взгляде на нее, преимущественно, понимается как сфера возвышенного, духовного, мало прагматичная, как она может вдруг продемонстрировать политике умение быть прагматичной? Но, оказывается, может. И это ее умение вытекает из самой сущности религии – восстанавливать глубинные взаимосвязи мира с Богом, как своим творцом. Опираясь на Бога, актуализируя свою связь с Ним, человек может практически все, поэтому может он и продемонстрировать «прагматизм» религии. Весь вопрос – как это сделать. Каким образом может религия «навязать» политике свои способности одухотворения мира, но подать это как прагматичный для политика шаг?

Религия – мощный источник генерирования идей в отношении общественного устройства. Но весь комплекс этих идей настолько отличается от доминирующей  в мире стратегии выстраивания общественных отношений, что для «обывателя» всегда является новостью то обстоятельство, что религия имеет свое очень глубокое видение смысла и содержания социальной жизни. Свой вклад в искажения представлений о возможностях религии строить социальную жизнь на религиозных основах вносит современная либеральная мысль, утверждающая, что религия не имеет общественного измерения и что религия – это частное дело каждого человека, а не общества. Лишая религию социального, общественного измерения, архитекторы современного мира, прибегая к либеральному лобби, ими же и организованному, вытесняют религию на периферию общественного бытия – какие уж тут предложения религии об улучшении и совершенствовании организации общества.

В практическом плане позитивные возможности христианства могут реализовываться средствами перенормирования социальной действительности, когда доминирующие либеральные нормы общежития сознательно и последовательно заменятся активной частью верующих на нормы общежития христианского. Эта работа не одного дня, и успех ее носит отдаленный характер. Но что делать, коль скоро христианство упустило инициативу воздействия на общество, и сегодня не его ценности доминируют и признаются большинством – в этих условиях надо настроиться на каждодневную и методичную работу. Надо созидать православную социальность. Надо порождать православный социум. 

И если многое зависит от современной политической элиты, то надо воздействовать на эту элиту. Политики, как правило, предельно прагматичные люди; есть среди них, конечно, люди, лично склонные к романтизму и даже лирике, но по роду деятельности они – прагматики. Так вот, для того, чтобы политики «приняли» религию, и она стала реальной силой политики, она должна продемонстрировать свою эффективность именно  в терминах прагматизма, она должна быть прагматически успешной. Надо соединить любовь и прагматизм, надо сделать любовь реально действенной силой и в прагматически ориентированном мире (что концептуально вполне возможно, ведь мир создан любовью, и она, как упоминалось выше – его основной закон).

Религия и в очень жестких условиях современной политики пытается донести свои ценности до политиков, определяющих облик современного мира, до структур, принимающих важнейшие решения в сфере политики. Вместе с тем, следует не забывать, что религия как очень специфический феномен, редко может действовать на  политику, экономику и т.д. напрямую. Преимущественно, ее воздействие осуществляется через нравственное, духовное развитие людей, сообществ, политических лидеров. Как говорил Исаак Сирин: «В соответствии с деятельностью сердца изменяются внешние обстоятельства» - вот так и надо менять мир, актуализируя традиционные ценности.

Мы сами совершаем ошибку, когда подменяем духовные возможности воздействия на мир, на социум, действиями светского свойства. Мы пытаемся продавить ситуацию, т.е. действуем как неверующие. При этом поясняем, что иначе нас не воспримут. Но почему не принимают, если мы правы? Почему мы не убедительны? Неявно, но православные активисты всегда имеют в виду, что их действия опираются и исходят из намерения осуществить общественное благо в опоре на Бога. Но так ли это? Не следует забывать, что Бог поддерживает только то, что делается во имя Его, тогда Он помогает. «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии. Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126, 1). Если же нечто делается как бы для людей, но в горизонте лишь благих намерений человека, то не следует удивляться, если ожидаемого результата нет. Людские же намерения, устремления и ценности (не Божьи) пусть люди сами и реализуют. 

Кроме того, мы говорим с обществом, стремясь воздействовать на него, не на языке православия. Наш язык во многом ложный: в нем нет ни православия,  ни четкой светскости. Говорим, тем самым, ни о том, и в никуда. В попытках воздействия на общество мы используем понятия, давно утратившие свой первоначальный смысл и содержание. Справедливость, достоинство, право, свобода, истина – вот привычный набор терминов, используемых православными в диалогах и дискуссиях по актуальным проблемам современности. Употребляем понятие «справедливость», хотя знаем, что оно не православно, и если Бог был бы справедлив, то не то, что Царство Небесное никто бы не обрел, но и всякая жизнь бы пресеклась. Применяем термины «свобода», «право», «достоинство», но разделяем их либеральный смысл. Все эти гуманные понятия различаются или даже противоположны в разных ценностных системах, и православные социальные проекты надо создавать и осуществлять именно в православной понятийной системе и в православной логике.

Ведь понятия не есть нечто безразличное содержанию дискуссий. Именно содержание понятий, в которых ведутся дискуссии, задает логику дискуссии. И логика оказывается подчиненной либеральным ценностям, причем в их крайней, агрессивной форме. Что делать? Надо делать самое простое и очевидное для христианства: надо вести диалог именно с христианских позиций и в понятиях христианской веры – вот адекватное христианству пространство дискуссий. Говоря в общем, следует переформатировать интеллектуальное и информационное пространство в христианском духе. Опираться при этом необходимо не столько на собственное ограниченное разумение и не на явно недостаточный духовный опыт нашего современника. Думается, что надо прибегать к святоотеческому наследию, надо актуализировать его сообразно встающим задачам.

О святоотеческом наследие, как источнике сегодняшних ответов православия на предельно актуальные вопросы современности, следует сказать особо. Сегодня актуализируются вечные проблемы в их современной интерпретации и применительно к современному человеку. Концептуально практически никаких новых вопросов перед человеком и обществом не встает. Либеральные ценности в их крайнем выражении: гомосексуализм, аборты, эвтаназия, женское священство и епископат, секуляризм, диффамация религии, эзотерика разного рода - все это только новая форма старых человеческих заблуждений и грехов. Поэтому, когда мы говорим об  актуальных проблемах современности, следует помнить, что они новы только для духовно слепого человека. Но современный мир требует на них ответа, и православие в силах дать эти ответы. Если проблемы связаны с вызовами и угрозами, множащимися в современном мире, то православный ответ на них заключается в актуализации догматов Церкви в их проекции на ту реальность, которая порождает вопросы. У Церкви есть ответы практически на все вопросы современности. Любой современный вопрос - от однополых браков до международных аспектов секуляризации - получает ответ в святоотеческом наследии при духовном его прочтении. Не следует бояться быть консервативным, для православия это - благо. Достаточно взглянуть на современный протестантизм, который пошел на поводу требований времени, пытаясь, тем самым, удержать паству. Или на Римско-католическую церковь после II Ватиканского собора, документы которого полны компромисса с мировоззрением, далеким от христианства. Ни протестантизм, ни католики ничего не выиграли от попыток "осовремениться".

Уже не в первый раз только за последние два десятилетия перед РПЦ  встает задача одухотворить современного человека, воцерковить его, дать ему нравственное правило, духовный компас, вернуть ему смысл жизни, дать надежду на спасение и жизнь вечную. Церковь работает в этом направлении, но вакханалия против нее убедительно показывает, что в российском обществе (как, впрочем, и в казахстанском) недостаточно укоренены ценности православия. Может ли Церковь в этих условиях говорить от лица всего российского общества? Говорить она не только может, но и должна. На нее последняя надежда, уменьши она свою активность, снизь миссионерские усилия, откажись от евангельской проповеди, минимального уровня просвещения и обучения - и все: духовность и нравственность общества обваляться, новое варварство уже стоит на пороге. 

Вместе с тем, перед Церковью не должна стоять задача "повышать нравственность общества". Духовно ослабший человек не воспринимает самые высокие идеалы, если они не "упакованы" в привычную ему упаковку потребительских установок. Поэтому людям надо не только давать истины православия, но и показывать реальные формы жизни по нему. Формы современные, массовые, реальные, которые бы совмещали и долг, и свободу, и ответственность, и надежду на обретение Царства Небесного, но не исключали бы и стремление к некоторому уровню достатка в этой жизни.

Возникает, впрочем, достаточно болезненный для Церкви вопрос: как, сохраняя в неповрежденности православную веру, не оказаться в изоляции к современному миру, ценности которого явно иные? Как, находясь на "консервативных" позициях, быть современным, вести диалог с секулярным миром, доносить до него свою позицию по актуальным проблемам, оказывать влияние на мир?  "Консервативная" позиция РПЦ всему этому не помеха, надо только уметь "вынимать" из закромов православия решения, базирующиеся на истине православия, уже принимавшиеся в истории по схожим поводам и в похожих ситуациях или не бывшие ранее, но поддающиеся православному прочтению и разрешению в контексте православной традиции. Чудовищная усложненность современного мироустройства может сыграть только на руку православию: в ситуации духовной прострации, потери нравственных ориентиров и перманентного финансово-экономического кризиса, твердый голос православия как раз и может быть услышан, ибо абсолютная нестабильность современного мира нуждается в своем антиподе - устойчивой стабильности, и здесь мы можем прибегнуть к сложившемуся в отношении православия стереотипу - быть отчетливо догматичным, т.е., в высшей степени устойчивым. В остервеневшем донельзя мире, в котором попраны самые основы человеческого бытия, этот консерватизм, догматизм и ортодоксия могут стать предельно востребованным "товаром".

И последнее. Надо усиливать молитву. Раз все усложнилось, приблизилось к внутренней сути, значит внешними средствами уже не решить проблем. В судьбоносных поступках людей, оказавших трудно осознаваемое  влияние на историю человечества, действует промысел Божий, и только в малой степени присутствует человек сам по себе. Современный человек страшится выбора, но сегодня выбор стал повседневностью, все время приходится выбирать. Надо учиться выбору, базирующемуся на православных ценностях. При этом не надо бояться ответственности за последствия выбора. Без ответственности нет свободы, без свободы нет веры. Нет силы к действию. Диалектика промысла и свободы человека такова, что Бог желает свободного осуществления промысла – вот источник оптимизма и вместе с тем ответственности. Единство этих духовных измерений надо восстановить; концептуально говоря, такое единство есть непременное условие успешной актуализации православных ценностей в современном мире.

Косиченко Анатолий Григорьевич,

гл.научн. сотр. Института философии, политологии и религиоведения Министерства образования и науки Республики Казахстан,

д.филос.н., профессор