В России предлагают разрешить голосовать заключенным. Этот вопрос в апреле планируется обсудить на общественном совете при Федеральной службе исполнения наказаний (ФСИН), и в случае поддержки ведомством он может быть поднят на более высоком уровне. Об этом сообщил член общественного совета при ФСИН, вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ Владислав Гриб газете «Известия». Идею уже поддержали в совете при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ).
Гриб уточнил, что в случае изменения федеральных законов права голосовать могут не получить осужденные за особо тяжкие преступления (убийство, похищение, торговля людьми и др.).
На 1 октября 2014 года в учреждениях уголовно-исправительной системы содержалось 671,4 тыс. человек.
В Российской империи заключенных было принято жалеть: в народе их называли «несчастными». Существовала традиция посещать тюрьмы с благотворительными целями, ее поддерживала Церковь. В советские времена тюремная система была наглухо закрыта от любого общественного контроля и благотворительности; поэтому представление о заключенном как о человеке, причем человеке страдающем, причем не всегда заслуженно, стало размываться.
«Как общество должно относиться к отбывающим наказание? Каких прав они должны быть лишены, а каких нет?» - с такими вопросами корреспондент Regions.ru обратился к священнослужителям.
Преосвященнейший Ириней, епископ Орский и Гайский, сказал: «Я семь лет служил по разным тюрьмам, посещаю их по сей день, так что знаком с мнением заключенных на этот счет. Думаю, вопрос, который поднимают, очень важный. Голосовать заключенные должны. Мы помним слова Христа Спасителя "Я был в темнице, и вы пришли навестить Меня". Обязательно нужно навещать этих людей, чтобы они знали: их ждут на воле, верят: они исправятся. У заключенных есть надежда, что их голос тоже важен. Им трудно и в тюрьме, и на свободе. Бывших заключенных неохотно принимают на работу, от них часто отказываются родные – эти люди почти никому не нужны. И, порой того не желая, государство, не представляя им ничего, кроме свободы, как бы говорит: "живите, как хотите". А человеку нужно есть, одеваться, и он вынужденно совершает новое преступление, зная: в тюрьме накормят, оденут, дадут поспать. Заключенные – часть нашего общества, с ними нужно считаться. И если для них примут специальные законы, если их не забудут, это будет благом – в том числе, для тех, кто находится на свободе».
Протоиерей Михаил Дудко, главный редактор газеты «Православная Москва», считает, что «право решать, отбывать или нет наказание тому или иному человеку, принадлежит государству. А уж оно делегирует свои полномочия пенитенциарной системе».
«Церковь не против института власти, - пояснил он. - Еще апостол Павел сказал: "Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое". С другой стороны – Церковь, конечно, призывает относиться к заключенным, и вообще к оступившимся, милосердно. Люди, которые проводят некоторое время в заключении, нуждаются не столько в наказании, сколько в исправлении, а для того, чтобы исправить этих людей, им нужно дать толику любви, сострадания, милосердия – чем, собственно, и занимаются тюремные священники. Милосердие к падшим и в наших интересах. Когда заключенные выйдут на свободу, они должны будут выбрать: ответить милосердием на милосердие или продолжить преступный путь. И на этот выбор общество может повлиять».
Иерей Святослав Шевченко, клирик кафедрального собора Благовещенска, отметил: «В Священном Писании Христос говорит: "Я был голоден, и вы накормили Меня, Я хотел пить, и вы напоили Меня, Я искал приюта, и вы пригласили Меня в свой дом. Я был наг, и вы одели Меня, Я был болен, и вы ухаживали за Мной, Я был в темнице, и вы пришли навестить Меня". И когда праведные спросят: Господи, когда мы это все делали, он скажет: "Что вы сделали одному из наименьших Моих братьев, вы сделали Мне". Заметьте, в этом списке есть и темница».
«Церковь испокон веков относилась к заключенным милосердно: даже к смертникам допускали священника для последнего разговора, исповеди и причастия – если тот раскаивался и желал этого, - напомнил пастырь. - Конечно, и общество должно относиться к ним так, чтобы у осужденных был шанс исправиться. Мы же знаем: бывает всякое. Например, человек оступился, но позже может исправиться и стать полноценным членом общества. Но у меня есть опасение, что идея разрешить голосовать в тюрьмах может обернуться "добровольно-принудительным" голосованием за то или иного кандидата. Думаю, некоторые нечистоплотные политики могут это использовать в своих целях – ведь какой замечательный электорат! Будут голосовать целыми тюрьмами, а это тысячи людей».
«Вообще мне кажется, заключенным лучше предоставить больше прав в плане медицинского обслуживания, - предложил он. - Были же случаи, когда они умирали от ненадлежащего ухода. Обеспечить им хорошее питание. Ну а что касается права голоса, они должны понимать: его нужно заслужить».
Иерей Андрей Михалев, настоятель Свято-Троицкого храма г. Орла, руководитель епархиального отдела по взаимодействию Церкви и общества, руководитель комиссии Орловской митрополии по вопросам семьи, полагает: «Говорить, что эти люди должны быть полностью изолированы и не иметь прав, неправильно. Есть же и такие, кто вообще отбывает наказание незаслуженно. Нужно разобраться, по какой статье человек отбывает наказание – по особо тяжкой или, допустим, сидит за мошенничество. Уравнять их в правах с человеком, на счету которого семь трупов и пять побегов, было бы неправильно».
«Мне вообще не по душе, когда кого-нибудь ущемляют в правах, - признался он. - Тем не менее, это предложение следует хорошо проработать. Если преступление серьезное, и человек не жил по человеческим законам – о каком вообще его праве в гражданском обществе можно вести речь? На мой взгляд, нет ничего предосудительного, если такие люди будут лишены права голоса. Государство должно им дать понять: их жизнь была неправильной. Здесь есть и воспитательный момент. Но вот меньше заботиться о таких людях, забывать их в тюрьме, мы, конечно, не должны.
Священник Петр Коломейцев, декан психологического факультета Православного института св. Иоанна Богослова Российского православного университета, сказал: «Слово "лишенец" - человек, лишенный всяких прав, - по-моему, появилось в советское время. Но в советское же время к заключенным обращались "гражданин" - то есть гражданами они все равно оставались, несмотря на лишение гражданских прав. Если воспринимать систему исправительных учреждений как лепрозорий, куда можно как прокаженных удалять всех нарушителей, изолировав от общества, - тогда да, их можно лишить всех прав, в том числе избирательных. Изолировали от общества, довели до нетрудоспособного состояния, сделали неспособными к криминальным действиям, и можно успокоиться».
«Но если рассматривать пенитенциарную систему как действительно исправительную, которая возвращает в общество ее членов, тогда, конечно, нужно предоставлять им гражданские права. Вопрос в том, какой результат мы хотим получить, - считает он. - Ни на одном человеке нельзя ставить крест. После того, как Федор Михайлович Достоевский отбыл свой срок, Император часто приглашал его на чай, считая, что детям было бы полезно побеседовать со столь умным человеком. И Достоевский не раз говорил о том, какие удивительные, милые эти Романовы, как приятно у них бывать. Мне кажется, чтобы пенитенциарная система действительно была исправительной, возвращала бывших заключенных обществу трудоспособными, социально активными и патриотически настроенными, они должны чувствовать: государство не избавляется от них, а хочет получить обратно в качестве полноценных граждан».
Священник Филипп Ильяшенко, клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе, заместитель декана исторического факультета ПСТГУ, кандидат исторических наук, доцент, отметил, что этот вопрос очень интересный и актуальный. «Помнится, Анна Ахматова после 1956 года писала: "Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили". Мир заключенных страшен, он живет по своим законам, непонятным для обывателя. Не открою Америки, если скажу: сейчас исправительная система не просто далека от совершенства – она никого никак не перевоспитывает, не делает лучше, - убежден пастырь. - Более того, неплохого, в общем-то, человека она способна перемолоть в своих жерновах и сделать преступником, рецидивистом».
«Личная свобода - одна из гражданских свобод, - подчеркнул отец Филипп. - Она значит больше, нежели гражданское право голосовать. И если уж мы ущемляем человека в личной свободе, в свободе волеизъявления ему также наносим ущерб. Но раз уж нам захотелось радеть о бедных заключенных – действительно бедных, если мы думаем о них как о братьях и сестрах, а не размышляем, как повысить рейтинг с помощью таких предложений, - думаю, нужно менять всю уголовно-исправительную систему. Ну а то, что мы должны быть милосердными к заключенным, по-моему, не подлежит сомнению: "Я был в темнице, и вы пришли навестить Меня", говорится в Священном Писании. Этот закон нам надлежит исполнять».