Не говорите, что вас не предупреждали. Вот предыстория трагедии — по источникам.
«В столичном метрополитене разгорается конфликт: машинисты жалуются в свой профсоюз на тяжелые условия труда и неоправданные штрафы, которыми обложило их начальство. Они утверждают, что их рабочий день превышает все мыслимые нормы, их штрафуют за вынужденное превышение скорости на перегонах, а санитарные перерывы настолько короткие, что они даже не успевают посетить туалет».
«На заводе ОАО «Метровагонмаш» администрация уволила 16 рабочих — активистов независимого профсоюза «Защита»... Официальная причина — «в связи с сокращением должности». Рабочие называют другую — активная защита своих прав и отказ ставить бракованные детали и узлы на вагоны метро».
«Особенно возмутил думцев прошедший минувшей зимой тендер на улучшение имиджа московского метро на сумму 227 млн рублей. За эти деньги McKinsey должна будет «разработать стратегию метрополитена», «определить его миссию», нарисовать новый логотип с учетом «эмоциональных и функциональных преимуществ бренда».
Есть специальность машинист, есть слесарь механосборочных работ, а есть — менеджер. В буквальном переводе — управляющий. Начальник. Когда начинаешь уточнять, в какой конкретно области человек является настолько высококлассным специалистом, чтобы другими специалистами руководить, это воспринимается с обидой.
Да в любой! Обучение по профилю «Менеджмент организации» якобы вооружает выпускника неким мистическим знанием, позволяющим сходу возглавить что угодно — торговлю, армию, здравоохранение. Плоды потом пожинаются то на Саяно-Шушенской ГЭС, то у дымящихся обломков самолета, закупленного через китайский секонд-хенд.
Ведь нет никакой супернауки по организации всего на свете, научная истина всегда конкретна, а менеджер — глянцевая разновидность политкомиссара. Или, если советские аналогии не устраивают, современный жрец. Какого бога? Согласно вероучению, которое он насаждает, деньги — высшая ценность и универсальный критерий для оценки всех видов человеческой деятельности.
В книге «Пределы роста: 30 лет спустя» рассказана такая история: готовясь к войне с Японией, англичане собрали на огромном складе запасы стратегического сырья — каучука. Однако случился пожар — и склад сгорел. «Да ничего страшного... — заявили экономисты. — Всё ведь было застраховано!»
На самом деле это, конечно, чушь, хоть и прикрывается экономикой. Экономика в изначальном (древнегреческом) значении — это хозяйство. Хозяйство было и остается конкретным: животноводство, строительство, энергетика — каждая отрасль требует специальных знаний.
Бухгалтер — тоже уважаемый специалист. Но в большинстве учреждений не главный. Больничная бухгалтерия должна работать так, чтобы персонал вовремя получал зарплату, а лекарства и питание для пациентов были правильно оплачены.
Однако если лечение оценивается через финансовую отчетность, такую больницу можно смело закрывать. То же самое в искусстве, в образовании и во многих других отраслях, даже, казалось бы, сугубо материальных. Они не укладываются в идеологию именно потому, что материальны. Сельское хозяйство производит не цифры, а хлеб, мясо и молоко. Транспорт обеспечивает своевременную и безопасную перевозку людей и грузов.
Конечно, хотелось бы, чтобы издержки при этом были минимальны, а доходы максимальны, но только в той мере, в какой это не отражается на решении главной задачи. Как писал Аристотель, «военное и врачебное искусства имеют в виду не наживу, но первое — одержание победы, второе — доставление здоровья. Однако люди обращают все свои способности на наживу денег, будто это является целью».
Особенно странно ставить себе подобные цели сегодня, когда деньги — не блестящий металл (как во времена Аристотеля) и даже не красивые бумажки. Это просто циферки, мелькающие в окошке игрального автомата на бирже.
Понятно, что сами по себе служители мамоны не могут обеспечить даже видимость работы. Они нуждаются в нормальных профессионалах. Но подминают их под себя и навязывают патологические правила, по которым какие-то «ребрендинги» важнее, чем условия труда машиниста, и рекламная финтифлюшка оплачивается намного щедрее, чем то большое и сложное, на что она налеплена.
Зато потом, когда происходит трагедия, именно исполнителей назначают крайними.
Может быть, хватит подобных трагедий?
И настало время расстаться с идеологией, которая делает профессионалов зависимыми от дилетантов?