— Почему падает рубль?
— Вообще есть два ключевых экономических фактора, которые сильно влияют на курс рубля. Первый — цена на нефть. При падении цены на нефть курс рубля падает очень быстро, но при возвратном росте он подниматься не спешит. Второй — сколько капитала притекает и утекает в страну. Сейчас отток капитала резко вырос, это опускает курс рубля. Просто потому, что надо возвращать долги, за рубеж утекает огромное количество валюты. В четвертом квартале этого года выплатить надо 55 миллиардов долларов, пик выплат приходится на декабрь. Если раньше компании и банки просто перезанимали под эти выплаты деньги за рубежом, теперь это невозможно (санкции фактически перекрыли доступ российским компаниям и банкам к западным кредитам. — Ред.).
У нас высокая концентрация больших компаний с большими и долгими проектами, на которые трудно и дорого получить кредит в России — выгоднее было брать за рубежом. Это, например, РЖД, почти весь нефтегазовый сектор. Примерно половина долга приходится на государственные банки и компании. Государство, скорее всего, будет их субсидировать. Но примерно 300 млрд долларов внешнего долга частного сектора, по-видимому, придется отдавать без каких-либо компенсаций. Этот процесс растянется на несколько лет. Поскольку в ближайшее время отмены санкций ждать не приходится, погашение внешних долгов будет оказывать давление на курс рубля и в этом, и в следующем году.
Свободные деньги скоро кончатся, и потребление начнет падать — а это окончательно остановит экономический рост.
Кроме этого на курс рубля влияют политические факторы. Недавно Центр макроэкономических исследований Сбербанка провел исследование: по их оценкам, до начала октября значительная доля падения рубля пришлась на внеэкономические факторы. В августе на рубль повлияло обострение вооруженного конфликта на Украине. Но еще большее влияние на падение рубля оказала история с «Башнефтью» (уголовное преследование главы АФК «Система» Владимира Евтушенкова, которого обвиняют в хищении акций подконтрольной «Системе» компании «Башнефть». — Ред.).
Впрочем, косвенно ситуация с Украиной повлияла на рубль гораздо сильнее. Все, что связано с санкциями, — это в конечном счете украинский фактор. А санкции послужили главной причиной оттока капитала из России, который мы сейчас наблюдаем. Если бы не внешнеполитические конфликты, скорее всего, рубль продолжил бы дорожать как минимум с февраля по август.
— Можно сказать, страна сейчас расплачивается за Крым?
— Уже не за Крым. За Крым были введены чисто символические санкции, которые ни на что не повлияли. Еще летом Сбербанк и ряд других российских заемщиков успешно разместились на европейском рынке. Рынки реально закрылись для России уже после обострения ситуации на востоке Украины. Не будь этого, не произошло бы ни столь масштабной девальвации, ни резкого ускорения инфляции в августе, ни падения покупательной способности населения: до августа доходы и зарплаты обгоняли инфляцию. Первое падение зарплат в реальном выражении произошло в августе.
— Это начало большого снижения благосостояния?
— Это серьезный экономический перелом: до августа уже заметно было снижение инвестиций, но росло потребление, что обеспечивало пусть и небольшой, но все же рост экономики. С августа началось еще и падение покупательной способности. В сентябре снизились покупки продовольственных товаров — оно и понятно, продовольственная инфляция превысила в годовом выражении 11%, — но стали больше покупать товаров длительного пользования. Люди поняли: скоро их деньги обесценятся — и постарались сделать закупки впрок. Естественно, свободные деньги скоро кончатся, и потребление начнет падать — а это окончательно остановит экономический рост.
Авторы краткосрочных прогнозов, которым я доверяю, сейчас прогнозируют спад в 2015 году, особенно в 1-м полугодии: будет пик падения доходов населения, и на это наложится продолжение оттока капитала.
Нынешний кризис начинается не с падения ВВП, а с падения доходов.
— То есть будет кризис?
— Мы уже в кризисе. Исправить эту ситуацию невозможно. Наиболее вероятный сценарий 2015 года — рецессия, правда, не очень глубокая. Отличие этого кризиса от падения 2009 года в том, что тогда очень сильно упал ВВП, но не доходы населения. А нынешний кризис начинается не с падения ВВП, а с падения доходов. На будущий год заложен рост зарплат бюджетникам всего на 5,5%. При том что в начале года инфляция в годовом выражении будет около 10%. Люди быстро почувствуют ухудшение своей ситуации. Показательны нынешние митинги врачей и учителей в Москве: формально они связаны с реформой, с сокращениями. Но, я думаю, еще год назад последствия таких реформ бюджетников не слишком встревожили бы: зарплаты везде росли, и они без особого труда нашли бы работу — не в Москве, так в области или вернулись бы в родной регион (ведь в бюджетном секторе Москвы работает немало приезжих)... Но когда одновременно начали таять их сбережения, они поняли, что им некуда деваться: кругом рост цен, нестабильность — и вдруг их увольняют. Это сигналы: насколько нынешняя ситуация может обеспокоить людей.
— Как людям себя обезопасить? Деньги в долларах хранить, гречкой закупаться — что делать?
— Сейчас закупают товары впрок — это довольно рациональное поведение. Что касается валюты, то прежде всего на нее переключаются компании — почти половина оборотных средств на счетах компаний сейчас в валюте. Но из вкладов населения всего 0,4 процента перешло из рублей в валюту. Это очень мало: в 2009 году доля валютных вкладов подскочила в два с половиной раза. Видимо, люди не понимали, насколько сильно и надолго девальвируется рубль. Масштабы девальвации за 2014 год уже беспрецедентны для нынешнего столетия и сопоставимы только с дефолтом 98-го года.
— Рубль, как мы выяснили, зависит от нефти. А цена на нефть сейчас почему падает?
— Сейчас на рынке переизбыток предложения нефти: сланцевая нефть и нефть традиционных производителей борются за место на рынке. На сланцевую революцию наложилось резкое изменение модели роста китайской экономики: от роста за счет инвестиций Китай переходит к росту, основанному на росте внутреннего потребления населения. Предыдущая модель была очень материалоемкая: например, Китай потреблял половину всего мирового производства стали. Сейчас потребности Китая сокращаются, растет не очень материалоемкий внутренний рынок услуг. Во многом старая китайская модель роста была двигателем нашего экспорта: Китай потреблял и сталь, и уголь, и удобрения, и нефть, и газ. Теперь спрос на эти товары замедляется. Между тем в этом году добыча российской нефти выросла почти до 11 млн баррелей в день, и мы остаемся самым крупным поставщиком нефти в мире. В Америке на будущий год ожидают пика добычи сланцевой нефти. Все это создало перекос на нефтяном рынке.
Главным покупателем нефти был Китай. Теперь он надолго затормозил рост потребления, и нет никого, кто мог бы его заменить.
— Эльвира Набиуллина сказала недавно, что в цене на нефть может быть неожиданный перелом и она вдруг вырастет, причем никто не может этот перелом предсказать.
— Да, цена на нефть очень чувствительна, в том числе к случайным факторам: вдруг какая-то страна резко сократит экспорт нефти из-за внутреннего конфликта или техногенных катастроф. Но предыдущее повышение цен на нефть было связано с ростом спроса — а главным покупателем был Китай. Теперь он надолго затормозил рост потребления, и нет никого, кто мог бы его заменить.
— Что Россия может предпринять?
— Главная проблема сейчас — санкции. Поскольку их отмена сейчас вряд ли возможна, мы неизбежно пройдем через кризис. Но постепенно долги будут выплачены, и бремя внешнего долга для компаний года через три сильно сократится. Соответственно снизится и отток капитала. Поэтому восстановление небольшого роста после 2016 года вполне возможно, но, пока наша экономика будет изолирована от экономики развитых стран, серьезного роста ждать все равно не приходится.
— В условиях кризиса наше положение на внешнеполитической арене тоже становится слабее.
— Да, меньше возможностей вести внешнюю политику с позиции силы, меньше средств для помощи странам, на которые Россия хочет оказать влияние. В новой ситуации России опасно создавать дополнительные острые внешнеполитические ситуации: они могут усугубить и без того болезненное ухудшение экономического положения.
— Каков резерв? Когда наша власть уже не сможет проводить внешнеполитический курс, который ей кажется правильным, потому что внутри страны люди голодные сидят?
— Пока глубина падения экономики будет не очень серьезной. Главная проблема в краткосрочной перспективе — падение уровня жизни. В целом по стране это может быть полтора-два процента. Но в России доходы всегда падают неравномерно: в некоторых регионах падение может превысить 5 или даже 10%. Пожалуй, наибольшей проблемой для власти будет не глубина кризиса, а изменение настроений россиян. Индекс финансовых настроений Сбербанка уже показывает резкое ухудшение экономических ожиданий. Скорее всего, экономические и социальные настроения населения будут ухудшаться, и со временем это может привести к протестам по экономическим причинам.
Наибольшей проблемой для власти будет не глубина кризиса, а изменение настроений россиян.
— Но сейчас настолько распространена идея, что надо сплотиться, потерпеть и показать Западу нашу силу — можно иностранные продукты не есть, лишь бы Запад не мог их ввозить…
— Пока население еще не почувствовало всех масштабов кризиса: он только начался, и насколько хватит этого задора — большой вопрос. Сейчас фиксируются первые признаки: вниз пошли индексы социальных и финансовых настроений. Посмотрим, насколько устойчива будет готовность терпеть лишения. Мы видим, как быстро ухудшились настроения врачей и учителей в Москве. И, судя по этим митингам, власти предпочитают не применять чрезмерную силу к тем, кто протестует с экономическими требованиями.
Прогноз — один год рецессии, если не произойдет дальнейших неблагоприятных изменений в плане внешнеполитических конфликтов и цены на нефть. В условиях, когда нашим главным экономическим партнером остается Европа, а отношения с ней очень натянутые, темпы роста российской экономики все равно будут ниже потенциала.
— Но разве нельзя перестать считать Европу нашим главным торговым партнером? Есть, например, Китай.
— Страна не всегда может выбирать торгового партнера. Масштабы торговли определяются двумя ключевыми факторами: масштабами экономики и расстоянием между географическими центрами экономической гравитации партнеров. Так вот, расстояние от экономического центра тяжести России до китайского — порядка 6000 километров: основные объемы товаров приходится возить на эти огромные расстояния. Расстояние же между нашим и европейским центрами тяжести в несколько раз меньше, и европейский рынок по-прежнему сильно больше китайского. Экспорт газа мы просто не можем полностью переориентировать на Китай: с месторождений, откуда сейчас идет газ в Европу, не проведен газопровод в Китай. Заменить европейский импорт на китайский тоже очень проблематично: например, китайское оборудование для высокотехнологичной нефтедобычи гораздо менее эффективно и надежно, чем европейское.
— Сейчас много говорят о замещении импортного своим. Возможно ли увеличить свое производство?
— Оно уже растет. Российская промышленность, в отличие от других секторов экономики, неплохо себя чувствует в последние месяцы: уменьшилась конкуренция извне и выросло импортозамещение. Падение рубля увеличило конкурентоспособность производств, которые меньше зависят от импортных комплектующих. Но есть свои пределы: например, импорт высокотехнологичных фармпрепаратов заменить нечем. Собственных лекарственных разработок в России очень мало. Кроме того, для дальнейшего импортозамещения потребуется создавать новые мощности, а инвестиций для этого в условиях оттока капитала не хватает.