– Андрей Павлович, одной из причин «перестройки» её «прорабы» называли неспособность власти решить продовольственную проблему. А реформами 1990-х она, дескать, была решена. Вот показатель: сейчас даже в отдалённых деревнях в магазинах продают бананы. Если, конечно, в этих деревнях ещё остались жители…
– Давайте начнём с того, что «младореформаторы» выдают за своё большое достижение: они-де решили «продовольственный вопрос». Наполнили ранее пустые магазинные полки продуктами. Нет теперь и былых очередей за колбасой. В советское время покупали хлеб за границей, а теперь сами его экспортируем! Либералы до сих пор не могут успокоиться, упиваясь этими тезисами.
Но попытаемся взглянуть на факты трезво, отказавшись от мифологии. Во-первых, «реформаторы» не учитывают, что за прошедшее время изменился баланс продовольствия. Мы стали закупать огромный объём импортных продуктов. Впрочем, даже официальным цифрам не стоит доверять. Потому что часть закупок не отражается в финансовой отчётности – это так называемый «серый импорт». Оформляется одно количество товара, а проходит другое. «Неучтёнка» составляет примерно 20–30 процентов дополнительно к сумме, которая фигурирует в документах. Кроме того, существует ещё «скрытый импорт», который числится у нас как собственное производство. Это когда в России продовольствие фактически только упаковывается и фасуется или производится из заготовок, полуфабрикатов. Хотя такие продукты и проходят по графе «пищевая промышленность», на самом деле доля добавленной стоимости в них ничтожно мала. Тем не менее, эти манипуляции нам представляют как пример «отечественного производства».
К тому же наши торговые сети фактически являются иностранными, кредитуются в западных банках. Целые сектора российской пищевой промышленности перешли под контроль транснациональных корпораций. Например, индустрия молочных продуктов и прохладительных напитков принадлежит крупному западному капиталу. Мало кто знает, что большинство отечественных пивных брендов с русскими названиями имеет иностранных владельцев. Что бы вы ни купили – бутылку воды, пива, йогурта – деньги автоматически идут за границу.
Однозначно: у нас в торговом балансе явно занижена доля импортной составляющей.
– А каков удельный вес отечественной продукции на самом деле?
– Если учесть вышеупомянутые факторы, то реально доля собственного производства не превышает 20–30 процентов. Остальное всё – замаскированный импорт, переделанный импорт и т. д.
Что получается? В советское время мы обеспечивали продовольствием всю страну – СССР, а не только Россию в её нынешних границах. Худо-бедно, но как-то существовали; правда, закупали немного хлеба. Сейчас его вроде бы экспортируем, но зато закупаем всё остальное – мясную, молочную продукцию… А зерно продаём бездумно – не остаётся на корм собственному скоту.
Если суммировать все плюсы и минусы, то оказывается, что наши «достижения» скорее отрицательные. Импортируя продовольствие на сотни миллиардов долларов в год, мы потеряли колоссальнейший рынок, отдали его в чужие руки. И оказались в ситуации, когда ежегодно должны находить огромные деньги, чтобы закупать продукты. Или попробовать развивать его самим, что потребует немалых затрат.
– А есть ещё возможность развить собственный рынок продовольствия?
– Это не так просто сделать, поскольку мешает статус-кво. Я имею в виду «международный рынок продовольствия». Фактически это не рынок, а распределитель.
Если даже попытаться вместе с профессорами экономики разобраться, проанализировать его особенности, то окажется, что основополагающие законы экономики на этом «рынке» почему-то не действуют. Никакой связи между затратами производителя и продажами товара не просматривается. Где здесь Адам Смит, соответствие спроса и предложения, снижение издержек и рост выпуска продукции? Всё это должно быть, но этого нет!
Но есть те, кто изначально захватил этот стратегически важный для мировой геополитики институт. У их предприятий действительно высокая производительность, но очень большие издержки. Эти компании получают очень большие дотации для сельского хозяйства, – для поддержки той системы поставок, которая сложилась.
Основные поставщики продукции субсидируются официально (открыто) и скрыто. Государство помогает им кредитами, создаёт инфраструктуру, обеспечивая, таким образом, доминирующее положение на мировом продовольственном «рынке». С теми из малых стран, кто имеет неосторожность выступить против сложившейся практики, разбираются быстро. Буша-старшего небезосновательно подозревали в организации ряда переворотов в соседних странах Центральной Америке по заказу крупнейшей фруктовой корпорации «Юнайтед фрут», плантации которой были частично национализированы. Есть и более «цивилизованные» формы воздействия на неугодных: они просто не получат доступа к логистическим и транспортным коридорам, финансовым и кредитным ресурсам.
Понятно, что тот, кто контролирует поставки продовольствия, имеет дополнительный рычаг воздействия, – прежде всего на развивающиеся, бедные страны. Таким образом, ряд монополий осуществляет контроль над большой частью человечества.
– Но ведь Россия, как говорится в документальной ленте Никиты Михалкова «Чужая земля», способна прокормить не только нас самих, но и каждого пятого человека в мире. Председатель Российского переселенческого движения «Человек. Земля. Россия» Андрей Гуськов приводит в этом фильме цифры. Наша страна владеет девятью процентами мировой пашни. Мы обладаем пятой частью запасов плодородия. У нас мощнейший гумусовый слой. Природа создавала его не менее 15 тысяч лет. «Мы обречены кормить мир!» Почему же не ставится такая цель?
– К сожалению, по-прежнему на плаву находятся «теоретики», которые утверждают, что в России «не тот климат для земледелия». Дескать, у нас только 15 процентов территории пригодны для земледелия, а в Европе – 60–70 процентов. И вообще, мол, незачем сеять в других регионах России, надо сделать ставку на самый благоприятный из них – на Кубань... А ещё: куда нам тягаться с США, где по климатическим условиям почти вся территория пригодна для земледелия?
– Что вы им ответите?
– Эти горе-«статистики» не учитывают того, что оперируют абсолютными цифрами, и не принимают во внимание размеры территорий разных стран. Прежде всего, очевидного факта: Россия располагает огромной территорией. А Европа – маленькой. Наши 15–20 процентов «перекрывают» европейские 60. Российская территория, пригодная для земледелия, даже больше по размерам, чем вся Европа целиком. И вполне сопоставима со всей Северной Америкой.
То есть России предначертано быть одним из основных, потенциальных игроков на рынке сельскохозяйственной продукции. Кроме нашей страны, США и Европы есть ещё так называемая «Кернская группа», где тоже делают ставку на производство продовольствия. Среди лидеров этой группы (всего в ней 19 государств) – Бразилия, Аргентина, Австралия, Новая Зеландия, Канада. Остальные же – развивающиеся страны – являются потребителями, нетто-импортёрами продовольствия. Они зависят от его поставок.
Резюмирую: Россия – пока не игрок, но она потенциально является им на рынке продовольствия. Поскольку мы можем троекратно увеличить размер пахотных земель и ещё более поднять планку этого показателя, скооперировавшись с соседями – странами Таможенного союза.
– Почему именно в троекратном размере?
– Мы же не все земли использовали в советское время. Треть была в запасе. Много заброшенных земель образовалось уже в постперестроечные годы (об этом я ещё скажу). В результате получился большой резерв – троекратный. Кроме того, речь идёт не только об объёме неиспользуемых пахотных земель, но и о потенциальном росте производительности труда в сельском хозяйстве, которая у нас намного ниже, чем в развитых странах. А без её увеличения ситуацию не изменишь. Позитивные результаты будут достигнуты не только при помощи новейших технологий, но и благодаря организации обучения персонала. Самый скромный расчёт показывает, что резерв по производительности труда огромный. Даже резерв экстенсивного развития позволяет сделать оптимистические прогнозы. Всё вместе взятое даёт нам невероятный потенциал роста. Условно говоря, он равняется 12.
– Можно расписать слагаемые этого показателя?
– Потенциал экстенсивного развития – один к трём. Потенциал интенсивного развития – один к четырём. То есть можно отдачу с одного гектара увеличить в три или четыре раза. Но существуют ещё два гектара, которые мы не обрабатываем. Теперь умножаем три гектара на 4 и получаем вышеупомянутый потенциал. Его достаточно для процветания страны. Реализовав свои потенциальные возможности, мы не только обеспечим собственные потребности и ближайших союзников, но и станем важным игроком мирового рынка. Сможем «вклиниться» туда, поскольку ряд развивающихся стран с удовольствием переориентируют импорт продовольствия на нас. Им выгодно диверсифицировать источники.
– Не слишком самонадеянно это звучит?
– Почему? При правильном подходе производители всё сделают. Любое продовольствие будут готовы выставить на экспорт. И не только зерно, но и мясо свиное, говяжье, птичье… Важно создать условия, стимулирующие производство. А дальше сами предприниматели решат, что им более выгодно продавать. Необходимо создать логистические коридоры, чтобы мы могли экспортировать продукцию, портовые мощности для этого.
Но первостепенная задача: обеспечить себя продуктовыми товарами, а уж затем – подготовиться к увеличению отгрузки продовольствия на мировой рынок. Членство России в ВТО, бесспорно, накладывает на нас определённые ограничения. Но тем не менее, даже в рамках Всемирной торговой организации мы способны занять позицию, которая принесёт выгоды России. Я не уверен, что нам надо бороться за увеличение субсидий, хотя, они, возможно, на определённое время нужны. Но более целесообразно пойти по пути стран-лидеров Кернской группы. Они являются мощным производителем сельхозпродукции; выступают за равную конкуренцию с США и Европой, против выдачи субсидий. Есть большой резон внимательно присмотреться к позиции этих стран. Совершенно непонятно – с какого перепугу, извините, нам стоит защищать субсидии? Они начисляются из расчёта нынешнего объёма сельского хозяйства. А он у нас сейчас небольшой, поэтому таковы и субсидии.
По-моему, мы не то выбираем. Как мне представляется, нам вместе с костяком Кернской группы стоит заставить США и Европу уменьшить субсидирование сельского хозяйства. Успех такой политики приведёт к пересмотру мировых квот. Позиции США и Европы будут поколеблены. Ведь именно субсидирование обеспечивает лидерство их монополий. Если его «подрезать» хотя бы немного, в масштабе всего мира положение изменится. США и Европа потеряют до 30 процентов продовольственного рынка. Мы же сможем заполнить образовавшуюся брешь вместе с вышеупомянутыми странами.
Таким образом, развитые страны должны пожертвовать частью захваченного ими рынка, чего и добивается Кернская группа. Тогда для нас открывается огромный простор для развития аграрного сектора в мировом масштабе. Стоит убрать квотирование мирового рынка, как это создаст действительно рыночную нишу: к нам хлынет капитал. Ему будет выгодно инвестировать в Россию.
– Что вы можете сказать о перспективах производства экологически чистой продукции?
– Если мы сами начнём завышать наши экологические стандарты и позиционировать себя как мирового производителя экологической продукции – это придаст нам мощный рычаг для вытеснения низкокачественной продукции, которая сейчас идёт в страну. ВТО не сможет нам противодействовать: мы же в данном случае не чужой рынок захватываем, а боремся за высокое качество товаров. Хотим обеспечить высокие стандарты на собственном рынке.
Та или иная страна не может вводить пошлины или закрывать свой рынок от других стран. Но благодаря собственным усилиям вправе отгородиться от наплыва низкокачественной и экологически «грязной» продукции. И получится, что российские производители, всё больше погружаясь в сферу развития такого сегмента, как производство экологически чистой продукции, будут иметь преференции, – причём совершенно законные с точки зрения ВТО. Потому что никто не может запретить нам объявить Россию экологически чистой зоной.
Окончание следует.
Александр Приходин