Продолжаем беседу с известным экономистом, президентом Союза предпринимателей и арендаторов России Андреем Буничем.
– Андрей Павлович, вы доказали ложность тезиса «реформаторов» о решении ими «продовольственного вопроса». Но есть ещё одна догма, навязанная либералами общественному мнению и до конца не изжитая (она-то и подрубила сельское хозяйство в 1990-е): дескать, деревня – это «чёрная дыра», сколько в неё ни вкладывай – отдачи не будет…
Наши оппоненты всё время говорят, что занятие сельхозпроизводством невыгодно, так как прибыль там невелика. При помощи такого рода полуправды эти «экспертные группы» по существу торпедируют развитие аграрного сектора.
Согласно догмам макроэкономики, деньги идут туда, где выше прибыль. Если же в сельском хозяйстве она не может быть больше, чем в других секторах, и деньги там долго окупаются, тогда и незачем им туда идти. То есть, исходя из этих посылок, на аграрный сектор можно наплевать.
Это совершенно неверно. Современная экономика устроена по-иному. Возьмём, например, интернет-экономику. Она не даёт большой прибыли (а иногда и вообще никакой), но деньги туда инвесторы почему-то вкладывают всё больше. Отрасль генерирует денежные потоки, достаточные для воспроизводства. Кроме того, несмотря на отсутствие прибыли, растёт стоимость акций. Есть различные проекты не только в интернет-среде, но и в медийном пространстве, где менеджмент и специалисты зарабатывают приличные деньги, хорошо живут и обеспечивают потребителей, но не получают прибыль. В этом нет ничего зазорного. Просто так устроен бизнес, называемый ныне новой экономикой. Аналогичная ситуация в секторе услуг, который составляет до 60 процентов ВВП в развитых странах.
Почему не могут работать подобным образом предприятия сельскохозяйственного сектора в тех странах, где он потенциально эффективен и может обеспечить квалифицированных работников высокотехнологичными рабочими местами с высокой добавленной стоимостью?
Эти проекты генерируют финансовые потоки, чтобы обеспечить всем их участникам достойное качество жизни. Потребители получают дешёвые и полезные товары. Кроме того, такого рода проекты в аграрном секторе важны нам как ресурс безопасности самого государства и политики помощи дружественным странам, заинтересованным в наших поставках продовольствия.
– Вряд ли кто из разумных людей будет оспаривать необходимость таких проектов. Но мне, слушая вас, вспомнились крылатые строки: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Из-за того, что сельское хозяйство бросили на произвол судьбы ещё в начале «реформ», поросли кустарником и бурьяном, превратились в пустыри и болота многие плодородные земли, да и сами деревни. Сократились площади пашен. Сердечной болью пронизаны слова Никиты Михалкова в фильме «Чужая земля»: «Нет такого края в России, которого бы не коснулась эта беда. Вымершие деревни. Одна-две старухи. В лучшем случае десяток дачников. И миллионы гектаров брошенной земли».
– Да, сорок миллионов гектаров земли заброшены. Их нужно вернуть к жизни. Необходима серьёзная, принятая на государственном уровне программа – не просто развития, а подъёма сельского хозяйства. Единовременно поднять его не получится. Надо настраиваться на многолетний процесс. У нас много пустующих земель, но не хватает людей, умеющих заниматься сельским хозяйством, – мы их вообще отучили заниматься чем-либо. Надо убедить соотечественников, готовых возделывать пашню, вести животноводство, что их труд непременно принесёт результаты. Впрочем, они сами убедятся в этом, если им будет открыт доступ к ресурсам, технологиям, финансированию, гарантированы права собственности.
На мой взгляд, в каждом регионе должно быть определённое количество предприятий среднего бизнеса, способных взять на себя организацию сельскохозяйственного производства. Уверенных в том, что никто не отнимет у них собственность, которую можно наживать годами, но реально разрушить за какие-нибудь два месяца путём «рейдерских акций», в том числе со стороны налоговой инспекции. Государство должно создать режим наибольшего благоприятствования для такого рода предприятий, запретить наезды на них со стороны силовых структур. И когда люди убедятся, что их здесь не тронут, они начнут развивать бизнес, расширять его за счёт новых кадров.
Помимо банковского кредитования, предприниматели-аграрники должны освоить финансовые инструменты, которые испокон веков существовали на сельскохозяйственном рынке: например, фьючерсы, опционы, контракты на поставку сельхозпродуктов. Необходимо расширить сеть финансовых, факторинговых, лизинговых компаний, то есть создать рыночную среду, которая будет поддерживаться, поощряться государством.
Фермерские хозяйства должны стать одним из важных элементов системы сельскохозяйственного производства. Какое место они займут в том или другом районе, – это будет зависеть от их объёма, количества работающих, масштабов хозяйствования. Где-то они станут выполнять вспомогательную задачу, дополняя деятельность агрохолдингов, где-то – сами укрупнятся. Однако рассчитывать на то, что этот вид земледелия станет массовым, не приходится. Хотя, конечно, «оставшиеся на плаву» фермеры будут стремиться к тому, чтобы расширяться, покупать новые технологии, нанимать работников.
Ещё одна проблема, на которой мне хотелось остановиться – это необходимость в развитии потребкооперации. Почему жители Дагестана снимаются с насиженных мест, покидают родовые гнезда и уезжают в Москву? Не потому, что им так хочется. Дома остались хозяйства, но реализовать то, что выращено, – некому. Допустим, они разводят баранов – но ведь кому-то надо их продать! В своё время животных приобретали заготовители – заготконторы, потребсоюзы, но после «радикальных реформ» 1990-х их почти не стало.
Сейчас система потребительской кооперации формально сохранилась, но фактически в большинстве своём изменила профиль деятельности. Её необходимо возродить, потому что она, кроме всего прочего, способна решать проблему занятости. Рыболовы, охотники, грибники, пчеловоды, личные подсобные хозяйства ранее сбывали свою продукцию и таким образом имели надёжный источник существования.
– Что заставляет людей бросать родную землю, уезжать в поисках лучшей доли? Никита Михалков задаётся этим вопросом, и вы, похоже, пытаетесь найти на него ответ...
– Сейчас Москва стонет от наплыва «гастарбайтеров» – а ведь в советское время мало кто с Кавказа стремился в первопрестольную! Они, как говорится, жили – не тужили, никто не бедствовал. Недвижимость стоила дороже, чем в столице. Собственная система сельского хозяйства процветала. Овцы паслись на плодородных землях, из качественного винограда делали отборные коньяки… Почему всё это рухнуло, и в Москву устремились миллионы южан, на которых смотрят как на потенциальный криминалитет?! (Кто-то из-за отсутствия средств на существование действительно становится на путь нарушения закона).
Развалилась прежняя система сельского хозяйства, а новой мы не подготовили. Я уже говорил о роли агрохолдингов и фермерских хозяйств, расширении ориентированной на отрасль сети финансовых, факторинговых, лизинговых компаний. Но если у нас будут серьёзные подвижки в этом плане, и мы наладим логистику, – то естьорганизуем рациональный процесс продвижения товаров и услуг от поставщиков сырья к потребителям, бесперебойное функционирование сферы обращения продукции, улучшим транспортное обеспечение, – всё равно одних этих факторов для нормализации обстановки в сельском хозяйстве окажется недостаточно. Необходимо ещё, чтобы действовала система, которая выполняла бы социальные функции. То есть нужна уже упомянутая потребительская кооперация, которая покупала бы сейчас излишки выращенной продукции у подсобных и малых фермерских хозяйств.
В советское время она так и работала. Излишки выкупались, а крестьянам предлагались промышленные товары – подешевле, чем в городе. Тем самым потребкооперация снижала издержки производства сельчан. И горожане иногда отправлялись в сельскую местность за покупками.
Между прочим, молодёжь из стран Латинской Америки, из Индии приезжала к нам перенимать опыт деятельности потребительской кооперации. Обучалась в Московском кооперативном институте (ныне – Российский университет кооперации). Этот опыт используется в упомянутых странах до сих пор – в том числе в коммунах, общинах…
Почему я придаю большое значение тому, чтобы изменилась теоретическая база развития сельского хозяйства в России? Потому что в противном случае будут приняты неверные политические решения, исходящие из совершенно иных подходов и оценок. Кооперативные идеи, у истоков которых стоял, в том числе, выдающийся российский мыслитель Александр Чаянов, позволяют синтезировать рационально-капиталистическую основу крупного агрохозяйства и социальные функции крестьянского сообщества. Кстати, стоит обратить внимание, что в наши дни существуют и нестандартные способы занятости на селе, – такие, как экотуризм.
Надо учитывать, повторюсь, что определённые международные монополии контролируют ключевые сегменты рынка продовольствия и с ними придётся конкурировать. Для чего создавать достаточно мощные российские объединения, способные справиться с этой задачей. Не исключено, что они будут её решать вместе с родственными организациями стран Таможенного союза, выступать единым фронтом с тем, чтобы иметь возможность противостоять крупным западным игрокам этого, с позволения сказать, «рынка».
У нас хоть и неважно обстоят дела в сельском хозяйстве, но сказать, что ситуация полностью безнадёжна, не могу. Это будет неверно по существу. Да, сейчас у нас под посевами всего лишь около 40 миллионов гектаров пашни. Ещё 40 миллионов гектаров, как я уже говорил, из оборота выпали. И есть ещё столько же, которые не обрабатывались, но теоретически могут быть также вовлечены в оборот.
То есть, повторюсь, мы можем троекратно увеличить земли сельскохозяйственного использования. Это огромный потенциал. И за ним будущее. Как и за другими составляющими программы подъёма сельского хозяйства, которую я пытался обосновать.
Александр Приходин