Бомонд увлечен очередным скандалом. Борис Гребенщиков ознакомился со сценарием фильма про Виктора Цоя, снимаемого Кириллом Серебренниковым, и вслух матерно его не одобрил.
«Все не так было. Не такие мы», — заявил музыкант, певший за столом аж самого Михаила Саакашвили и еще недавно хвалившего за правдивость кино «Смерть Сталина».
Тем временем общественность разбирается с оскорблением, которое было нанесено ее религиозным чувствам художником Николаем Полисским, сжегшим на Масленицу готическое строение из деревянных палок. В строении общественность усмотрела католический костел.
Почему ей привиделся именно костел? Ну, потому что все готическое — костел.
Будет ли общественность требовать запрета трилогии «Властелин Колец» за искажение образа католиков (все строения у Зла в кино смахивают на готические) — пока не ясно. Ясно только то, что у бдительной общественности — некоторая нехватка общего уровня культуры и уйма свободного времени.
А в это время в дагестанском городе Кизляр произошло совершенно неважное — на фоне этих эпических баталий — событие: один человек стал святым, и еще несколько — героями.
Там местный житель, молодой человек 1995 года рождения, не удовлетворившись угрозами в адрес «неверных» в Сети, взял ружье и отправился расстреливать их возле кизлярского православного храма. Ему удалось убить нескольких прихожанок. Сам нападавший был застрелен полицией, а ответственность за теракт уже традиционно взяло на себя «Исламское государство»1 (террористическая организация, запрещенная в РФ).
Достаточно обычная, по нынешним злым временам, история. Сумасшедший ваххабит, невинные люди, страх, выкрики, выстрелы. Кровь, боль, храбрые правоохранители… За парой исключений.
Эта пара — местные нищенка и казак.
Нищенка Ирина Мелькомова, постоянно бывавшая при храме, в момент нападения бросилась прямо к вооруженному убийце и стала бить его сумкой. Конечно, она погибла. Но своим странным поступком она дала мирозданию еще пару секунд на то, чтобы появилось второе чудо — казак Сергей Пресняков.
«После службы мы с женой и матерью вышли из церкви, — рассказал потом Сергей. — Когда уже подошли к машине, услышал хлопки, как будто взрывались петарды. Я посадил в машину женщин и быстро отогнал ее за небольшой холм. А сам побежал обратно. Я уже видел раненых, одна из лежавших женщин истошно кричала и звала на помощь. И тут я увидел его. Бородатый, в шапочке и с двустволкой, он шел к храму, стреляя и крича: «Аллах акбар, мы вас будем резать, русские свиньи!» Видя, что он опять целит в женщин, я стал кричать: «Стреляй в меня, трус!» Он услышал, развернулся, прицелился, пару раз выстрелил, но промазал».
И это дало жизни еще некоторое время, которое священник Павел Каликин смог использовать для того, чтобы закрыться с остальной паствой внутри церкви и положить на двери засов.
А потом прибыли полицейские. Их работа была вскоре закончена.
Но если бы не казак Сергей и не нищенка Ирина — прибывшие полицейские застали бы не запертую церковь и преступника снаружи, а полную церковь с преступником внутри. И история получилась бы совсем иной.
Несколько секунд. Казак и нищенка.
Нищенка, по словам священника, «сидела возле храма на лавочке, просила милостыню. Прихожане ее знали, помогали. Кто денежку даст, кто продукты».
Не знаю пока, что делал до этого дня казак. Может быть, лампасы носил. А может, его казаком прозвали за что-то другое. Может, он всегда был прекрасный дельный человек. А может быть, был оболтус.
Но теперь это неважно. Потому что были два человека, а стали два чуда.
Как так вышло?
Мог же человек, услышав выстрелы, побежать не на них, а в обратную сторону? Ведь семья же. И никто бы не упрекнул. Язык бы не повернулся. Рядом жена и дети.
Могла же нищая забиться в угол, спрятаться? Не те, так другие потом подавали бы. Подавали бы и не винили. Напротив, сочувствовали. Говорили бы, что повезло.
Наверняка же разум что-то такое говорил в момент принятия решения. Ну, или пытался сказать.
А человек не послушал. Не внял таким разумным доводам. И пошел делать нечто совершенно иное, влекомый чем-то неопределенным и не разлагаемым на составные части. Непостижимым и простым, как вдох и выдох.
Не для того, чтобы мы, поедая яичницу за завтраком, могли одобрительно сказать что-либо. Не потому, что они «хотели, чтобы их любили». А потому что жизнь — это не то, что будет в будущем или прошлом, а то, что происходит сейчас — в мгновение вдоха и мгновение выдоха. И если эти вдохи и выдохи бегут от смысла — то и дышать-то противно. Воздух начинает пахнуть мертвечиной.
Разве можно душе своей, которую всю жизнь носишь в себе, сделать аборт как раз в тот момент, когда она хочет родиться?
У кого-то, может быть, и хватило бы ума, но не у этих.
Каждый человек — это зернышко чуда, которое только и ждет того мгновения, когда на него упадет слеза или кровь, или еще какая форма судьбы — и разбудит его.
Нам повезло. Кровь и слезы капают в наших широтах и в нашей истории довольно обильно. Капают — и призывают людей, то есть нас, просыпаться, будить свои души, сбрасывать прежнее и расти вверх.
Прямо рядом с нами — такие же, как мы, люди прорастают сквозь грязь и пыль прямо к солнцу.
Полюбуемся, пока есть время. Потому что, возможно, уже летит где-то в пустоте, приближается дождь.
1 Организация запрещена на территории РФ.