Профессор СпбГУ пытается осмыслить цифровую эпоху
Цифровизация стала одной из популярнейших тем в отечественной социологии, но чаще всего это просто зависимый дискурс, следующий в русле менеджериального дискурса цифровизации, возникшего еще в 1990-х. Он подхвачен спичрайтерами высших госчиновников и пышет неоправданным оптимизмом.
О новой же форме отчуждения предпочитают не говорить, пишет профессор Санкт-Петербургского государственного университета доктор социологических наук Дмитрий Иванов в научном "Журнале социологии и социальной антропологии".
Цифровизация давно стала не какой-то инновацией, как это часто подается, а социальной рутиной. А вот ее как раз мало кто осмысляет. До сих пор заявляют о задаче обеспечить выход в интернет как о каком-то прорыве, который что-то даст. Но даже бедные слои населения практически ежедневно выходят в интернет. Поэтому данный дискурс неуместен.
Интернет превратился в сферу новой социализации и инструмент социального контроля для абсолютного большинства посредством фактически нормативного принуждения к виртуализации большой части социальных интеракций.
"Не пользоваться интернетом ежедневно, избегать принудительной виртуализации/цифровизации становится новой привилегией для индивидов, обладающих высоким статусом и материальными возможностями, чтобы делегировать интернет-коммуникации другим, находящимся в подчиненном положении", — отмечает автор.
Возникает цифровое неравенство — новая форма отчуждения. За нею стоят новые "цифровые сеньоры", которые накапливают новую форму собственности.
"Одна из них — цифровая пролетаризация основной массы пользователей, чье участие в коммуникациях и потраченное на них время служит неоплачиваемым источником получения доходов немногими активными и креативными пользователями, а главное — сверхдоходов собственников и топ-менеджеров платформ.
Другая форма отчуждения — экспроприация на цифровых платформах большей части стоимости генерируемого активными пользователями контента. Получая "виртуальный надел" — площадку для своего труда, креативные пользователи подчиняются встроенным алгоритмам и навязанным сервисам, через которые результаты пользовательской активности отчуждаются в пользу "цифровых лендлордов", — пишет проф. Иванов.
Автор выдвигает концепцию алгоритмической рациональности как новой логики господства. Особенно это заметно в буме внедрения "искусственного интеллекта".
Сетевые платформы через рекомендации ограничивают информационный и коммуникативный горизонт индивида и препятствуют выбору и действиям, отклоняющимся от заданных.
Они отчуждают человека от жизни. И уже можно наблюдать бунт аутентичности против этого.
"Уход из-под контроля алгоритмической рациональности становится естественным движением тех, кто не хочет ни возвращения к довиртуальной архаике прошлого, ни пребывания в тотально цифровой архаике настоящего", — говорится в статье.
Сейчас еще неясен субъект этой эмансипации, но сама эмансипация, возникающая из множества микробунтов и микродвижений, не подлежит сомнению, заключает автор.
Еще в 2019 году The New York Times опубликовала статья о том, что цифровизация становится уделом бедных, в то время как богатые предпочитают человеческие услуги.
"По мере того как в жизни бедных появляется все больше экранов, экраны исчезают из жизни богатых. Чем богаче вы, тем больше вы тратите, чтобы быть за кадром", — говорится в статье.
Председатель отдела маркетинга в Университете Южной Калифорнии Джозеф Нуньес подчеркивает, что если человек находится на вершине иерархии, ему не нужно ни перед кем отчитываться. Это подчиненные должны быть все время на связи или в сети, чтобы в любой момент отчитаться.
Богатые могут позволить себе отказаться от того, чтобы их данные и их внимание продавались как продукт. Об этом на Западе пишут как о "надзорном капитализме", хотя это никакой не капитализм, считает историк Андрей Фурсов. От людей отчуждается "прибавочный поведенческий продукт" с целью управления ими.
Как ранее при огораживании, так теперь с помощью цифровизации человек изгоняется из своей самости, которая обеспечивает свободу выбора, и ему задается новая линия поведения. Он не потребитель, а сырье.
Цифровое отчуждение выключает человека из реальной жизни и отчуждает от самого себя, пишет профессор Южного федерального университета Татьяна Лешкевич.
Субъектом "цифрового мира" является не человек как личность, а агент глобального информационно-коммуникативного взаимодействия. Собственное "я" становится тем, что можно моделировать.